В 1844 году 23-летний Генри Леман, сын еврейского торговца скотом из Баварии, высадился на берега Соединенных Штатов с одним чемоданом в руках. Он поселился в маленьком городке в штате Алабама и открыл магазинчик галантереи «Г. Леман». Через несколько лет к нему присоединились братья – Эммануэль и Мейер, и фирма стала называться Lehman Brothers… В историю мировой экономики это название навсегда вошло после 2008 года, когда банкротство компании, которая стоила к тому времени сотни миллиардов долларов, привело к грандиозному кризису, затронувшему всех и всё.

 

Сэм Мендес, признанный по обе стороны Атлантики британский режиссёр, работал над спектаклем три года: пьеса итальянца Стефана Массини адаптировалась не только вдумчивым драматургом Беном Пауэром, но и при живом участии всей немногочисленной труппы. 

 

Актёры были выбраны не случайно, и не случайно все они стали номинантами премии Оливье за «Лучшую мужскую роль». Саймон Расселл Бил, Адам Годли и Бен Майлз – всего три актёра (но каких!) исполняют практически все роли: а это не только три брата-основателя, но и их потомки, жёны, младенцы, деловые партнеры, юные знойные красавицы и прочие второстепенные лица. Эта поистине виртуозная режиссёрская работа и совершенный актёрский триумф великолепной тройки британских звёзд заслуженно вызвал восторги и критиков, и публики.

 

Дизайнер Эс Дэвлин (еще один номинант на премию «Оливье» за эту постановку) соорудила на сцене вращающуюся стеклянную коробку: словно срез одного этажа нью-йоркского небоскреба, обставленный лаконичной офисной мебелью, – и добавила масштаба с помощью монохромных видеопроекций на задник. Композитор Ник Пауэлл усадил в глубине сцены пианиста-тапёра для создания атмосферы. Художник по костюмам Катрина Линдси одела главных героев в строгие сюртуки-тройки середины XIX века, которые останутся на них до конца представления. И вот готов идеальный нейтральный бэкграунд для того, чтобы продемонстрировать театр во всей его мощи. 

 

При помощи актёрского мастерства (ведущее трио демонстрирует высший пилотаж перевоплощений и взаимодействий друг с другом) перед зрителем создается эпичное полотно, рассказывающее не просто историю одной семьи эмигрантов, но и историю становления капиталистического строя мощнейшей державы. Мурашки по коже бегут уже через пять минут спектакля, когда играющий юного Генри Лемана седовласый Саймон Расселл Бил произносит свои первые реплики от третьего лица: «Он глубоко вздохнул, взял свой чемодан и быстро пошёл, несмотря на то, что не знал, куда идти. Но, как и многие другие, он вошёл в волшебную музыкальную шкатулку под названием Америка»…

 

Режиссёр, как и автор пьесы, оставляют мораль за скобками своего рассказа. Этичны ли поступки братьев, так ли привлекательна «американская мечта», от чего приходится отказываться, когда ты взбираешься на вершину финансового успеха, в чём вообще смысл эфемерного бизнеса, в котором «деньги делают деньги» и ничего больше, – со всеми этими вопросами зритель останется после спектакля наедине. Как и с редким ощущением, что только что он видел настоящее театральное чудо. 

Автор: Леонид Александровский

«Трилогия братьев Леман» – полуторавековая история американского банка Lehman Brothers, разыгранная тремя актерами за три часа театрального времени. Банкротство банка в 2008 году стало символом экономического кризиса конца нулевых; финанс-романс Сэма Мендеса – совершенный образец британского театра конца десятых. 

 

«Вы думаете, я чего-то хочу от своей жены? Покоя хочу я и стипендии», – говаривал герой романа Канетти «Ослепление», горбун-сутенер Фишерле, мечтавший смыться в Америку и стать там шахматным чемпионом. «Вы знаете, что такое стипендия? <...> Это слово взято из французского языка и означает то же самое, что еврейский капитал!» У 23-летнего Хаима Лемана, старшего сына торговца скотом из баварского городка Римпар, не было жены, зато был небольшой капитал, ссуженный отцом. С ним-то он и отправился в Америку, где сперва, на острове Эллис, получил от иммиграционного чиновника новое имя Генри, а затем – в столице Алабамы Монтгомери – открыл лавку хозтоваров «Г. Леман».

Через три года к Генри присоединился его брат Мендль (ставший после прохождения таможни Эммануэлем), а магазин сменил вывеску на «Г. Леман и брат». Еще через три года – эти пунктуальные немцы! – в семейное дело влился третий брат Мейер (оставшийся Мейером), и вывеску снова пришлось переписывать. В 1850 году «Братья Леман» стали скупать хлопок у местных плантаторов и перепродавать его по сходным ценам. Через пять лет Генри, уже обзаведшийся женой и четырьмя детьми, умер от желтой лихорадки, а еще через три «Братья Леман», ставшие к тому времени крупнейшими хлопковыми брокерами предвоенного Юга, открыли контору в Нью-Йорке. В 1870 году Леманы стали со-основателями Нью-Йоркской хлопковой биржи, в 1887 году – членами фондовой. В начале XX века они ушли с рынка товаров на рынок ценных бумаг, удачно пересидели Великую депрессию, принялись финансировать нефтяную, транспортную и табачную индустрии и т.д., и т.д., и т.д.

Истории крупных фамильных компаний Соединенных Штатов очень похожи друг на друга, почти как те счастливые семьи (или как две капли нефти). Если хотите удостовериться, почитайте, например, про Рокфеллеров или Гетти. Во всех этих историях обязательно есть кристальной цельности патриарх-основатель, заложивший своим провинциальным стартапом первые кирпичики процветания; его наследник-антипод – прожигатель жизни, развращенный кутила, завсегдатай европейских курортов и коллекционер модернистской живописи, и обязательный племянник, ушедший в политику. Заканчивается же всё мельчающей грибницей внуков и правнуков, деятельность которых ограничивается подписыванием чеков на благотворительность.

От большинства «нарицательных» бизнес-фамилий Леманов отличает одно «но»: в 2008 году их предприятие накрылось медным тазом. Сэму Мендесу, впрочем, это отличие не кажется столь уж кардинальным.

Немым финалом своего спектакля он явственно дает понять, что коллапс Lehman Brothers – не частный случай дурного менеджмента. Скорее, следствие системного сбоя позднего капитализма с его порочной практикой «торговли деньгами». Тут есть над чем поразмыслить, и драматургически тоже, что уже пытались делать авторы других произведений, вдохновленных закатом «Леманов» (в частности, создатели фильмов «Предел риска» и «Игра на понижение»). Случись грехопадение Lehman Brothers на пару месяцев позже – и не окажись оно столь театральным, с выносом документов из штаб-квартиры на глазах у телекамер – вполне возможно, что и этот банк оказался бы бенефициаром спасительного выкупа-bailout'а (памятного «Плана Полсона», в соответствии с которым правительство США выкупило у испытывавших затруднения банков «ядовитые» активы на сумму почти в триллион долларов, что привело к стабилизации экономической ситуации).

 

Но тогда это была бы совсем другая история. История же «Трилогии Леманов» началась с пятичасовой радиопьесы итальянского драматурга Стефано Массини, премьера которой состоялась на Rai Radio 3 в ноябре 2012 года. Потом «Трилогию» ставили во Франции и Италии, а до подмостков Национального театра она добралась в адаптированной версии Бена Пауэра. В концептуальной красоте этого переложения – три брата, три актера, три акта, три часа – вся уникальная природа постановки. «Трилогия Леманов» Пауэра и Мендеса – это такое камерное повествовательное кабаре, в котором три английских актера (Саймон Расселл Бил, Бен Майлз и Адам Годли), не нарушая делового дресс-кода середины XIX века, изображают не только братьев-основателей семейного бизнеса, но и весь разно-поколенческий миманс их окружения – жён, детей, потомков, подельников, всех-всех-всех. Триединый перформанс безгранично множится, брызжа и сверкая всеми красками шизофренического калейдоскопа персонажей.

Да вот буквально только что Саймон Расселл Бил был пожилым бизнесменом, а через три секунды он уже молодая невеста, а через пять минут – подросток, пишущий аккуратным почерком в дневник. Только что Адам Годли щипал за попу развратную разведенку на скачках, а теперь он – младенец в люльке, ревущий как гиена. (Помните его трогательного фельдшера Демьяна Лукича в экранизации «Записок юного врача»? Здесь он больше похож на язвительного Джоэла Грея-конферансье из «Кабаре»).

 

Текста при всем этом проговаривается столько, что супротив двух антрактов не попрешь: пара тайм-аутов – тот минимум, который необходим троице, чтобы просто продышаться. Карусель актерского мастерства оттенена фирменным минимализмом суперзвезды британской сценографии Эс Дэвлин; не хочется называть ее дизайн шуточным словом «стильный», но здесь оно очень подходит. Очерченное ею действие разворачивается внутри прозрачного параллелепипеда (= офис как неизменное «жизненное пространство» компании) на фоне меняющихся живых гризайлей исторического фона, на которых легко читаются охваченные пожаром хлопковые плантации Алабамы, строящийся Манхэттен, гражданская война и современный Уолл-стрит. Образ придуманного Дэвлин стеклянного куба, что вертится аки буксующий НЛО, в безвоздушном пространстве промеж черно-белых небоскребов, можно расшифровывать до треска в ушах, и все равно не исчерпаешь все подтексты.

Такие всплески поэтического символизма возможны, разумеется, лишь в театре, с его условностью и спонтанными скачками из мимезиса в гнозис. Музыкальное же сопровождение зарифмовано с немым кино: партитуру Ника Пауэлла, пронизанную отсылками к германскому и американскому песенному репертуару XIX-XX вв., исполняет сидящая на просцениуме пианистка-тапёр (которую Мендес, перехваливая, называет «четвертым актером»).

 

Спектакль, который посмотрели зрители в прямой трансляции, был запечатлен для вечности в четверг 25 июля – вечером судьбоносного дня, который, покопавшись в архивах, все-таки признали самым жарким в многовековой истории наблюдения за погодой на Британских островах. Но невзирая на 37-градусную жару – и полуторавековую гонку за умножением капитала! – никакого пота на физиономиях братьев Леман вы не увидите. На вершине финансовой пирамиды всегда дует приятный ветерок.